Эпилог

Грэг, сидя в катере, подпрыгивающем на водной глади, ощущал на своем лице брызги соленой воды, а рядом с ним, прижавшись к его груди, лежала Дрю. Глаза ее были закрыты, но она не спала, только единственная слезинка, скатившаяся вдоль ее щеки к подбородку, возвещала об ее грусти по, не ставшему теперь, дяде Бобу.

«Почему пришло только два паука?» - словно молния, блеснула мысль в голове Грэга. Возможно, это навсегда останется для него загадкой. На самом же деле ответ был до невероятия прост: они всего лишь явились на разведку.

Уже на корабле, в каюту Грэга кто-то постучал. Он, думая, что это его любимая – Дрю, поспешил отварить дверь. На пороге стоял Хиггентс. В его глазах читалась тревога. Грэг пригласил хирурга войти. Когда взволнованный доктор устроился на краюшке кровати, он поведал проводнику о своей страшной тайне. На Грэга, подобное откровение, подействовало отрезвляюще.

В конце рассказа, в частности, речь в нем шла о подозрениях, связанных с самозаражением, Хиггентс обратился к Блоу с единственной просьбой. Он попросил Грэга ввести ему снотворное и заморозить его тело в морозильнике. Поначалу проводник отнекивался, но напористость, видавшего виды старичка, оказалась куда более эффективной, чем рассудительность Блоу.

«Заморозиться, - говорил откашливающийся хирург. – Только таким образом можно предотвратить рождение монстра и мою бессмысленную погибель, не говоря еще и о стопроцентном риске для всех присутствующих на корабле».

Последние слова, которые, словно гвоздь, забитый в стену, отложились в памяти Грэга – слова Хиггентса: «Я жил во имя науки, так пусть мое тело послужит во имя нее!»