Смирение

Жить стало проще. Она выделила мне комнату на первом этаже дома рядом с кухней. Там у меня было свое местечко: кровать, тумбочка с лампой, книги и журналы. Цепь, которой она меня пристегнула, была длинной настолько, что я мог свободно перемещаться в кухню и санузел. Я ел и пил все, что хотел. Запретов никаких не было. Я читал, спал на кровати под одеялом, и вечерами она давала мне возможность посмотреть телевизор.

Это странно, но человек привыкает ко всему. Я и привыкал, она почти меня и не замечала. Иногда мне казалось, что я для нее стал обузой, но прямо спросить я не решался. Если первые дни моего пребывания вне подвала она заставляла меня вылизывать ей обувь и её голые ступни, держа наготове стек, то потом это становилось реже и реже. Она стала мало бывать дома, друзья ее не приходили вообще, и я все время проводил в одиночестве. Мир сузился для меня до размеров пространства, на которое хватало длины моей цепи.

Я мечтал убежать, мечтал о своем доме, друзьях, родителях, мечтал, но ничего не предпринимал. Я боялся, что попытка окажется неудачной, и она меня снова спустит в подвал. "Я попробую завтра хотя бы поговорить с ней," – эти мысли, как мантра, обволакивали меня успокоением и покорностью, той покорностью, влекущей за собой ощущение, что, собственно, все не так и плохо. Я это понимал. Но сил что-то изменить не находил.

Где-то примерно на тридцатый день моего пребывания наверху, она привела мне девчонку – проститутку. Взяла стул и поставила его напротив моей кровати. Села на него, закинула ногу на ногу и указала девушке на меня.

- Это мой сын, он умственно отсталый, но я решила, что ему пора попробовать женщину.

Девчонка развязно жевала жвачку и с непониманием смотрела на хозяйку.

- Вы что, будете смотреть?

- Да. Вдруг он нападет на тебя или зайдется в приступе эпилепсии.

- Двойной… Авторизоваться и читать далее