Десять ноль пять: роща

Осталось более двух месяцев, и все это нужно вместить менее чем в два часа. Но, по мере того как я становлюсь старше, жизнь становится проще.

Я открываю окно, из которого виден лес. Сейчас декабрь, и очень холодно, так что вскоре приходится его закрыть.

В поезде, когда мы ехали в Оксфорд, Рейчел заговорила о своем отце — очевидно, утром она получила одно из его «вонючих» писем. Она полнее раскрыла тему настоящих ублюдков и проиллюстрировала ее недавней историей. Последний раз Рейчел имела дело с «Жан-Полем д'Эрланжером» (она называла его по девичьей фамилии матери, не спрашивайте почему) этим летом, когда Дефорест вывез ее на пару недель в Париж. Не считая некоторых малоприятных инцидентов, там было «изумительно». Я слегка оживился, когда Рейчел недвусмысленно дала понять, что эти малоприятные инциденты заключались в том, что мсье д'Эрланжер сперва намекал, а затем и четко сформулировал свою безмерную ненависть и презрение к Дефоресту, чье ухо в результате было расплющено в капусту вспыльчивым французом. Рейчел призывала меня узреть в этом свидетельство крайней неучтивости ее отца. Дефорест, как я узнал, отнесся к вопросу с глубоким пониманием и ни разу с тех пор об этом не упоминал.

Когда я спросил, что было в письме, Рейчел целых полминуты глядела в окно на пробегающие пригороды Рединга, прежде чем ответила, что это слишком ужасно, чтобы повторять. Я решил не настаивать, любезно ей уступив. Чтобы убить время и хоть как-то ее развлечь, я стал выдумывать сомнительные истории о злодеяниях моих родителей, выставив отца пьяницей, хулиганом, ночным гулякой, растлителем горничных и так далее.

Мы прибыли первыми.

Обнаружилось, что у матери приступ бешенства. Она пребывала в таком неистовстве, что, не успев поздороваться, мы с Рейчел немедленно спросили, не можем ли мы хоть чем-нибудь ей помочь — пока еще есть время, пока есть надежда. Оказалось, все, что может сделать Рейчел, так это помочь домработнице (весьма симпатичной) почистить… Авторизоваться и читать далее